– Скажите, друг мой, – с интересом глядя на Ланселота, произнес мистер Томпсон, – вы что, тормозили вагонетку золотыми слитками, подкладывая их под колеса?

– Какую еще вагонетку? – опешил Ланселот и даже остановился, но тут получил грубый толчок в спину от следовавшего за ним конвоира.

– Идите, идите, не останавливайтесь, а то вызовите подозрения… Какую вагонетку, говорите? Ну как же? Там на берегу, у причала, я заметил вагонетку, а на колесах у нее прерывистые блестящие следы желтого цвета. Признайтесь, сколько слитков вы успели спустить вниз? Ящика два или три? То есть полторы, а то и две сотни брусков. Каждый – четыреста тройских унций в двадцать четыре карата. Значит, приблизительно два – два с половиной миллиона долларов. Неплохо, очень неплохо! Да за такой куш стоило немного побарахтаться в соленой воде. Наверное, припрятали золотишко где-нибудь там, на берегу?

– Мистер счетная машинка, как вы быстро все скалькулировали! – вовремя вмешалась Джейн. – Что, вместе с этими вашими альгвазилами будете теперь нас пытать, привязав к какой-нибудь пальме, или скормите муренам?

– О нет, что вы, что вы! – протестующе замахал полными ручками финансист. – Эти, как вы выражаетесь, альгвазилы ни слова, ни бум-бум не понимают по-английски. Я проверял. Не беспокойтесь, я никому ничего не скажу про ваши подвиги. Можете не признаваться, я и так знаю про золото. И не осуждаю – вы поступили весьма разумно.

– Что, – съехидничала она, – хотите потрафить и нашим, и вашим. На случай, если японцы проиграют войну?

– Они так и так ее проиграют, дорогая, – невозмутимо ответил Томпсон. – Вопрос времени. А время, как известно, деньги. Точнее, наоборот – за деньги можно купить время. Или даже нечто большее.

– Что же может быть больше, чем время? Вечность?

– Возможно, возможно, – рассеянно пробормотал банкир. – Кстати, про двух пропавших японских разведчиков я тоже никому не скажу.

Ланселот и Джейн изумленно переглянулись.

– А что вы знаете про разведчиков? – охрипшим от неожиданности голосом спросил Ланселот, оглянувшись, и снова чуть было не упал от мощного тычка японца, который гортанно прокричал ему на своем тарабарском языке то ли приказ, то ли ругательство. Но Томпсон этого как бы и не заметил и продолжал:

– То, что они должны были проследовать на этот остров, если их после атаки японской субмарины на несчастную «Принцессу Елизавету» не подберут в море, но здесь их почему-то не нашли. В золотохранилище же я заметил закатившийся под стеллаж японский военный фонарик, из тех, что выдают офицерам. Значит, они там были, а потом появились вы, мистер Ланселот, и каким-то образом способствовали таинственному исчезновению сразу двух самураев, прекрасно обученных джиу-джитсу, кендзюцу и еще пропасти всяких чертовых трюков. Чудеса!

– Ну, это еще надо доказать!

– Ах, дорогой мой, тут вам не окружной суд Южного округа Нью-Йорка, и никто ничего не собирается доказывать. Японцы запросто могут оттяпать вам голову без всяких доказательств – по одному только легкому подозрению, а то и вовсе без оного, так сказать, из любви к искусству, а я, откровенно говоря, не заинтересован в вашей гибели.

– Это почему же, – не сговариваясь, хором воскликнули оба пленника, – надеетесь получить свою долю?!

– Нет, оставьте ее себе, если, конечно, сумеете выжить. А я постараюсь вам в этом помочь. Не спрашивайте почему, поймете потом. Тем более что мы уже практически пришли.

Действительно, путь с горы вниз по узкоколейке закончился, и их взору снова открылась бухта с причалом, напротив которого, однако, была теперь пришвартована невероятных размеров иссиня-черная субмарина, занимавшая всю среднюю, наиболее глубоководную часть гавани.

Ее люки были распахнуты, между причалом и бортом сновали взад и вперед груженые лодки, на причале суетились матросы, из-за чего пленники не сразу заметили в сутолоке застывшую тощую фигуру, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении месье Броссаром, который был еще недавно французским консулом, а теперь неизвестно кем. Он смотрел в сторону прибывших, и лицо его выражало крайнее изумление. Наконец он, кажется, убедился, что перед ним не призраки, а живые люди, тем более что бодро шествовавший рядом Томпсон не оставлял в этом ни малейших сомнений. Да и конвоиры, сопровождавшие вдруг воскресших из небытия Ланса и Джейн, мало напоминали бестелесные тени. Неловко всплеснув руками, Броссар двинулся им навстречу, восклицая что-то по-французски.

– Эй, месье Броссар, – издалека крикнул ему Томпсон, указывая на пленников, – смотрите, кого я вам привел! Как приятно все-таки воссоединять любящие сердца!

Но любящее сердце месье Броссара, кажется, было не вполне на своем месте.

– Джейн, ты ли это?! Бог мой, неужели я снова вижу тебя, ты жива? Какое счастье! – простирая перед собой руки, взволнованно, хотя и несколько театрально восклицал он и подходил все ближе. Тут он как бы впервые заметил присутствие Ланселота. – А это вы? Как вас там? Кажется, Камелот, или что-то в этом роде? – довольно раздраженно произнес он.

– Барон, да это же Ланселот, лейтенант морской пехоты. Вы же пили с ним шампанское на «Принцессе Елизавете», – любезно напомнил ему Томпсон.

– Ну, неважно, главное то, что ты снова со мной, любовь моя! – патетически продолжил француз, пытаясь обнять свою неожиданно вновь обретенную половину. Однако этому вполне законному желанию помешал один из конвоиров, который, будучи, по-видимому, старшим в команде и полностью лишенным сентиментальных чувств, нетерпеливо наблюдал эту семейную идиллию, явно проявляя неудовольствие в связи с задержкой, случившейся с выполнением имеющегося у него приказа. Тут его терпение лопнуло, и он, неожиданно выхватив из ножен свой меч, приставил его к груди барона, отрывисто выкрикивая по-своему что-то недвусмысленно угрожающее. Однако было ясно – он решительно против счастливого воссоединения законных супругов.

– Броссар, я должен вам с прискорбием сообщить, – вмешался Томпсон, – что ваша жена и мистер Ланселот арестованы, и всякое сношение с ними строго воспрещено. Не спрашивайте меня за что, вам же будет спокойнее. Так что с нежностями придется повременить, хотя, как мужчина, я вас о-очень даже понимаю, – добавил он с лукавой усмешкой.

Барон в испуге отпрянул назад, и японец отвел от него свой меч, указывая им теперь в направлении подводной лодки. Конвоиры подтолкнули пленников к краю причала, где их уже ждала шлюпка. Ланселот, демонстративно пренебрегая помощью со стороны врага и рискуя поломать ноги, спрыгнул в нее сам и помог сойти Джейн, подставив ей плечо, так как руки его были связаны за спиной, за ними последовали офицеры, и, наконец, неловко шагнул тучный Томпсон. Однако предпринятая Броссаром попытка к ним присоединиться была решительно пресечена неумолимым самураем, который, сделав в его сторону останавливающий жест, ясно показал, что тот должен пока остаться.

Шлюпка быстро заскользила по воде под дружными ударами весел гребцов и через минуту достигла субмарины, с борта которой был спущен металлический трап. По нему сначала поднялся старший японец, сказавший что-то вышедшему ему навстречу вахтенному офицеру. В ответ тот отдал честь и что-то скомандовал следовавшим за ним двум матросам. Те втащили наверх связанных Джейн и Ланселота, а потом помогли забраться Томпсону. Пленников подвели к двери, открытой в надстройке, и подтолкнули внутрь, в темноту неизвестности.